Сапарин Виктор - Оранжевый Заяц
В. САПАРИН
ОРАНЖЕВЫЙ ЗАЯЦ
- Первым моим изобретением, - начал Николай Степанович, - было
самодвижущееся пресс-папье.
Он усмехнулся и взял в руки травинку.
Мы лежали у костра под тенью огромного кедра. Сопка напротив напоминала
застывшего ящера с мохнатыми боками и зубчатыми позвонками - черными, голыми
скалами, торчащими в высоком небе. Нас отделяла от нее неглубокая, но широкая
падь с плоским, понижающимся в одну сторону дном, поросшая редким лесом. Мы
находились выше этого леса и отчетливо видели в прозрачном воздухе белую
палатку среди скал, приблизительно на одном уровне с нашей. Это была вторая
группа охотников.
Целые полмесяца мы, городские жители, откомандированные в эту глушь,
трудились, не разгибая спины, в большом доме-палатке в двенадцати километрах
отсюда, заканчивая проект завода, который будет строиться здесь в тайге.
Когда проект был готов и у нас оставалось два дня свободных перед
отъездом, явилось желание побывать в тайге, которая тянулась отсюда на сотни
километров.
И мы отправились "на охоту", то есть попросту на прогулку с ружьями. Среди
нас был, правда, один настоящий охотник, геодезист Иннокентий Иванович
Макаров. Об этом поразительно метком стрелке в отряде ходили легенды. Он
выспросил у немногих местных жителей все, что можно было разузнать о здешней
дичи, и, не довольствуясь полученными сведениями, ушел сейчас куда-то на
разведку местности. Мы же, утомленные непривычным для нас переходом без дорог,
частыми подъемами и спусками, перелезанием через поваленные стволы, с
удовольствием ничего не делали.
- Полезно, - говорил Николай Степанович, - встряхнуться немного. А то,
кроме счетной линейки, давно уже ничего в руках. Не держал.
У костра, как водится, полагалось рассказать какую-нибудь историю. Но так
как мы оба - и Николай Степанович и я - не были охотниками, из книг же черпать
забавные случаи считали неудобным, то волей-неволей разговор коснулся более
знакомой нам - во всяком случае, Николаю Степановичу - темы: изобретательства.
И вот мой собеседник начал свою историю о пресс-папье. Николай Степанович,
когда рассказывал даже о чем-нибудь очень важном, начинал обычно издалека, с
присказки, в которой быль перемешивал с небылицами. Я знал эту его манеру и
ожидал настоящей "охотничьей" истории.
- Так вот, - продолжал Николай Степанович, грызя травинку и поглядывая на
меня, - засело мне это самодвижущееся пресс-папье в голову. Пустяк, конечно,
шутка. Но все-таки...
Белка перепрыгнула с соседнего дерева на то, под которым мы лежали.
Мелькнул в воздухе рыжий хвост и закачалась веточка.
Я с удовольствием слушал, хотя и знал, что сейчас рассказчик начнет водить
меня за нос. Николай Степапович умел как-то незаметно из сфер фантастики
переходить к серьезным вещам. К тому же Николай Степанович обладал редкой
способностью самые обыкновенные вещи видеть с совершенно необычной стороны
(что, по-видимому, здорово помогало ему как изобретателю), а это тоже было
интересно.
Николай Степанович задумчиво почесал подбородок взглянул на меня и
продолжал:
- В тот же вечер я соорудил самодвижущееся пресс-папье. Я взял кольцо от
шарикоподшипника, которое лежало у меня на столе как бесполезное украшение, а
внутрь его поместил часовой механизм, и он пополз там, цепляясь своими
зубчатками. Затея так увлекла меня, что сгоряча я даже готов был пожертвовать
для нее будильник, но, к счастью, в ящике с хламом нашел поломанные часы с
восьмисуточным заводом, у которых уцелела пружина. Все эти ме
